В повседневной жизни эстонско-язычной школы перед переходом к эстонскому образованию

Преподавание — это сложная и стрессовая профессия. Это означает, что каждую неделю и каждое утро учитель планирует уроки, а затем, после встречи с 120 молодыми людьми (читайте: в среднем 5 часов в день), запланированная работа успешна на 10-90%. Вероятность выполнения запланированной работы увеличивается с однородной группой учеников. Класс можно сохранить однородным, только если выбрать похожих учеников. Большинству таллиннских школ не удается выбирать учеников для 1-9 классов. Если в городских школах невозможно достичь однородной группы на основе знаний или социальных навыков (читайте: ученики, способные сосредотачиваться на учебе целенаправленно в течение 45 минут или более и не спорить с учителем), то следующим способом обеспечения однородной группы может быть, например, прием учеников, говорящих на одном и том же языке и разделяющих похожую культурную и ценностную область.

»Язык обучения в школе — эстонский, но это не помешало мне встретиться с родителями и потенциальными учениками из 14 разных национальностей.»

Этим летом, с мая по август, я встретилась почти с 150 семьями, которые хотели поступить в промежуточные классы Kunstigümnaasium (2-9 классы), потому что у нас были свободные места. Язык обучения в школе — эстонский, но это не помешало мне встретиться с родителями и потенциальными учениками из 14 разных национальностей. Да, среди этих 14 национальностей только три: эстонцы, русские и украинцы. Я не жалею, но, принимая учеников и думая о своих учителях, я почувствовала образовательную зависть к моим дорогим русскоязычным соседним школам, потому что их учителя работают с учениками, которые понимают один язык и живут в том же культурном и ценностном пространстве.

Государство поставило перед директорами и учителями русскоязычных школ две основные задачи:

подтвердить знание эстонского языка учителей;
начать преподавать на эстонском языке.

Подумало ли государство, что это повлечет за собой изменение организации работы и образа мышления школ — наверное нет. После перехода в школе остались те же хорошие дети, та же культурно-ценностная среда и те же прекрасные учителя. Говоря прагматично, меняется инструмент, используемый для выполнения работы, и этим инструментом является рабочий язык, то есть эстонский. Будучи двуязычным, я более чем на 200% понимаю проблемы, с которыми сталкиваются русскоязычные школы, где самой большой проблемой являются изменения в организации труда и образе мышления, для изменения которых требуется время. По идее, школы должны осуществить эти изменения к 2030 году, когда они станут школами с эстонским языком обучения, и тогда они должны сразу быть готовыми к новым вызовам. Было бы хорошо заранее ознакомиться с повседневной жизнью эстонско-язычных школ.

»Говоря прагматично, меняется инструмент, используемый для выполнения работы, и этим инструментом является рабочий язык, то есть эстонский.»

Я выделю основные группы учеников в эстонско-язычных школах в зависимости от их владения эстонским языком:

ученики с эстонским как родным языком;
ученики с двумя или тремя родными языками (один из них — эстонский);
ученики с русским как родным языком (которые не говорят на эстонском дома);
дети военных беженцев из Украины и России (которые раньше не жили в Эстонии);
дети сотрудников компаний со всего мира (в основном из Азии), родной язык которых не является ни эстонским, ни русским, и которые не хотят посещать частные школы (не жили в Эстонии);
возвращающиеся эстонские семьи/родители, чьи дети школьного возраста родились и выросли в других странах (ученики не жили в Эстонии и не говорят по-эстонски);
растущее количество обучаемых дома (независимо от их родного языка);
и еще больше исключений поверх исключений.

Как видите, в эстонско-язычных школах нет однородных классов для работы. Также нет похожей культурной и ценностной области, которую весь класс однозначно понимает.

Ситуация становится наиболее сложной, когда мы начинаем организовывать обучение эстонскому языку. Согласно закону, школа должна предоставлять, по запросу родителей, «эстонский как второй язык» для учеников, проживающих в Эстонии в 1-6 классах. Это не сложно организовать — некоторые изучают эстонский на своем родном языке, а другие изучают «эстонский как второй язык». Формируются несколько групп из-за разных уровней языка и разной продолжительности проживания в Эстонии.

»Мы не предоставляем им возможности достичь более высокого уровня владения языком, чем B2.»

Я вижу серьезную проблему в этом. Этот вариант не соответствует цели перехода к эстонскому образованию. Ученики, окончившие основную школу, изучая «эстонский как второй язык», могут достичь максимум уровня B2 (читайте: не C1 или C2, что является уровнем носителя языка) владения языком. Мы не предоставляем им возможности достичь более высокого уровня владения языком, чем B2. В Kunstigümnaasium мы начинаем обучение «эстонскому как второму языку» только для тех учеников, которые не жили в Эстонии. Если эти ученики достигают уровня B1, они учатся вместе со всеми остальными учениками в обычном классе и изучают эстонский как свой родной язык. Парадоксально то, что нам нужно обучить этих учеников эстонскому на уровне B1 за 1,5 года, потому что государство не выделяет дополнительные средства.

Серая зона здесь является частью перехода к эстоно-язычному образованию. Все родители с русским как родным языком могут начать использовать это положение при смене школ в переходный период. Например, если в учебном году 2024/2025 начинается обучение на эстонском языке в 1 и 4 классах в переходных школах, родитель 4-классника не хочет, чтобы его ребенок учил эстонский как родной язык в русскоязычной школе, и переходит в эстонско-языческую школу. В эстонско-язычной школе ученик с другим родным языком считается имеющим образовательную специальную потребность. Мать подает заявление, и эстонскоязычная школа позволяет ученику учить эстонский как «второй язык». Продлится ли это до 9 класса? У эстонско-язычных школ нет бюджета для предоставления такого обучения ученикам, родной язык которых — русский, и которые родились и жили в Эстонии. В то же время ученик не может справиться на уроках эстонского языка, и нам нужно поддерживать его в учебе.

Почему работники образования устали и у них низкая мотивация? Мотивация высока, когда ты делаешь то, что умеешь; ты сам выбрал то, что делаешь, и можешь придать смысл происходящим изменениям, то есть внести свой вклад в процесс принятия решений. Во времена кризисов, включая иммигрантов, таких как военные беженцы, очевидно, что мотивация с течением времени естественным образом снижается, и мы преодолеваем это. Переход к эстонскому образованию — это не кризис. Это изменение в образовательной системе, начатое более 30 лет назад. Этим изменением не управляли систематически, и масштабные изменения не происходят самостоятельно. Причины того, почему русскоязычные семьи и школы не хотят переходить к эстонскому образованию, остались неизученными — говорят только о программах, планах развития и выделяются финансовые средства. Необходимо начинать с вовлечения этих людей и создания им смысла в изменениях, которые им предстоит внести или осуществить.

»Переход к эстонскому образованию — это не кризис.»

Возможно, мы сами являемся частью этой ситуации, разрешив в Таллинне сохранить русскоязычные школы. Цель была простой — сохранить наших учителей в похожей культурной и ценностной области и таким образом создать им разумные условия труда. Сегодня, когда, как говорит заместитель мэра, в Таллине есть 28 000 учеников, говорящих на эстонском как родном языке, и 20 000 учеников, говорящих на других языках, это больше не может продолжаться таким образом. Все учителя Таллиннской городской школы являются учителями многокультурного класса.

До следующей статьи,

Мари-Лис Султс

Директор Kunstigümnaasium в Таллинне, специалист по специальному образованию, учитель химии